Татьяна Мархель
Советская, белорусская и российская актриса. Заслуженная артистка Беларуси. Играет в театре и кино. Мать троих дочерей.
Послушать интервью с Татьяной Мархель:
Именно сейчас происходят такие внутренние вещи. Мне бы ужасно хотелось посмотреть на этот хутор, на котором мама жила - Михалевщина. У источника, в Смолевичском районе. И мамина фамилия была - Михалевич. Она говорит: "Я работала с лошадьми от зари до зари". Там никаких не было ни батраков, ничего. Просто люди работали сами. Она рассказывала о своем отце, о матери. Я думала: это же так близко. Это дед мой и баба. Но я никого не знала, не видела их. А мне так бы хотелось. Она рассказывала о своих братьях, о сестрах. Потому что, когда я начала играть белорусских авторов - "Олимпиада" Пташникова, "Новая земля" Коласа - это все-таки были люди "от земли". Простые люди. И я так это любила. Потому что я видела в деревне этих людей.
Все мне дала мама, конечно. И песни ее. Характер. И так, как она работала. Говорила: "Делаю, делаю. А сама думаю: а после это сделаю, и то, то, то ». И она работала с азартом, с песней. Я понимаю, что это откуда-то дошло до нее. А после от нее ко мне. И мне так это хотелось видеть. Потому что я думаю: то, что во мне - это от матери и от тех людей, которые были с отцом и с матерью. От моих предков. Маму мою всегда уважали в деревне. И потом, когда она в Вилейку переехала к сестре жить. Она всегда была ответственным человеком. Веселуха первая. Как у нас свадьбы были в деревне - по три дня, - она всегда там была, смеялась и все такое. Сейчас, знаете, как я побывала на свадьбе - на двух свадьбах - думаю: что такое? Один спектакль, только с разными актерами. Сценарий один и тот же! Сидишь и думаешь: Боже мой. Неужели у людей нет никакого ... Ну хотя бы что-нибудь сами сделали. Их нужно "раскочегарить", чтобы выпили. И тогда уже что-то. А ведь раньше, три дня в деревне: песни те, песни молодой. Боже мой! И юмор, и сват. И веселые. Три дня. Ну, а затем уже, конечно, не пили.
Ну, конечно, если уж обязаны, то обязаны. Помню, что в школе я не могла заболеть. Думала: как это я не пойду? В театре все так. Не только я одна такая. В театре и с температурой играют. У нас в театре всю жизнь висит расписание. Целую неделю. Утро. Вечер. В каждом театре так. Приду когда-нибудь в театр, посмотрю на эту стену и думаю: Боже мой, вся моя жизнь прошла по этому расписанию, который вывешивает кто-то на стену! (Смеется). Нет, конечно, перерыв уже какой-то находишь в своей жизни. А вообще - вот именно это самое главное: на стене расписание. И вся жизнь твоя расписана на стене. Это и красиво, между прочим.
- Сложно актрисе в перерывах искать свою жизнь?
- Ну, оно все равно туда идет.
- Все в театр?
- Все в театр. Идешь - на улице что-то увидишь: то, то. Все в эту копилку. Конечно, работа ведь не только там. Дома же работаешь над ролью. Читаешь это все. И перерывчик когда бывает какой-то, то делается уже скучно. Ну что жизнь? Что жизнь? Ну, жизнь и жизнь. Что интересного особенно? А там же: такие фантазии, такие костюмы! То Шекспир, то - не буду для сравнения говорить - какой-то белорусский автор. Также интересно. Ну и вообще - там жизнь. Вымышленная жизнь веселее, чем обычная.
- А не пытались перенести из театра в обычную жизнь все эти страсти, чувства?
- Нет-нет. Выкладываюсь там настолько, что - только дома передохнуть. Спокойно как-то было дома. А после - я детей растила одна. Здесь, конечно, какие страсти? Жизнь такие страсти дает: быт. Что уже только передохнуть от него. Что там уже выдумывать? Трудно было, конечно, с детьми. Но сейчас могу благодарить Бога. Часто иду, гляну на солнце, думаю: Боже, как я счастлива, как хорошо. Что уж дети-то устроены, что ты еще как-то идешь. Есть работа. На работу идешь. В сумке роль лежит. А может и для кино лежит сценарий какой. Большое счастье ...
- А вот, как считаете, девочкам Вашим легко было с матерью-актрисой?
- Я так привязана была к ним и очень волновалась за все. Потому что мне надо было быть и отцом и матерью. Так что, они иногда мне говорили: "Мама, пойди ты к своей подруге и посиди там немного ...".
Нет-нет. Домой я это все не переносила. Дома был быт. Обычный, как и у всех людей. Но все равно он был отмечен чем-то таким ... И девочки что-то такое придумывали. Как-то так, не буднично. Видите даже по квартире. Чувствуется, что это их работа, это их стиль какой-то. Вообще, они также знали, что самим нужно "пробиваться", делать что-то, стараться. Вера моя, когда у меня был юбилей, она такой стол закатила, такие колбасы, и то, и другое. Просто все ахали. Она очень вкусно готовит. Так что, жизнь заставила и научила их бороться.
На сцене - я вам скажу - на сцене я себе больше нравлюсь, потому что на сцене, во-первых, это не я. То вдруг королева. То кто-то такой ... Ну как можно не любить королеву? Конечно, нужно. Но в жизни - самоедство. Как у всех, обычно: это не так, это не так сделала. Поэтому, когда я с режиссерами работаю, и он скажет там: "Гыр-гыр ...". Я вижу, что он недоволен: все. Я ничего не могу дальше делать. А когда он говорит, как бы я ни делала: "Прекрасно, прекрасно. Красиво". Вот Анисенко так работал: "Красиво, Таня. Молодец". Все. И я тогда - вперед. Еще что-то придумывает. Мне главное, чтобы как-то поддерживали меня. И у меня тогда вдохновение.
Можно жить так. Восходит солнце летом. Однажды я у мамы пошла и увидела это. Вы знаете: солнце поднимается. Лето. Роса. Птицы еще поют. Речка - заводь такая. Это невозможно. И хочется сразу раздеться: людей вокруг никого нет. И я вот разделась. Легла на этот вскос. Потому что все живое, открытое, а ты в каких-то лохмотьях. Я разделась и просто начала плакать. От того, что, оказывается, такой Божий мир. Такой красивый. А мы в этой беготне, во всем этом не видим. И тогда я начала просто ходить, если успеваю, к восходу солнца. Роса. И вот когда еще в этой росе упасть и прокатиться нагишом по ней ... Потом солнце тебя осушит ... Птицы поют ... О, это невозможно. Это кайф. Кайф. Который каждый день есть, а мы так и не видим. Бежим-бежим-бежим. Куда бежим? Что делаем? Все надо-надо-надо. А не надо много. Не надо. Ну это я сейчас уже поняла. Когда уже набегалась.
- А по молодости?
- Свиней пасла. Очень хорошо было. И пасла, пока не закончила школу в 16 лет. Только сходил снег, трава вырастала, и я гнала. Потому что у мамы было по 12 свиней. Все дети играли, у каждого там был боров. Его резали ночью. А у нас мама продавала, чтобы копеечка была. Они мне встыли, эти свиньи. Я на них ездила, чтобы не идти. Садилась и обкатывают свиней. И они меня возили. Теперь я когда в деревню приеду, те, что меня помнят, говорят: "Ой, Таня, здорова! Ну что! Прокатись на свинье! Помнишь, как на свиньях ездила?" Но красиво было. Солнце ... Вся природа-весна, лето, осень - все проходило на моих глазах. Поэтому, когда мы ставили в Витебске "Сымона-музыку" ... Мазынский ставил спектакль этот. И тогда впервые попросил, чтобы песни мои зазвучали - мамины. И эта поэзия колосовская. Сымон-музыка, который также пастушок, как и я. На цветы смотрел. Это так на все легло, и хороший спектакль был.
- А когда появилось стремление к актерству?
- Во-первых, в школе уже ... У нас была учительница в третьем классе, я помню. Она играла на гитаре и пела. Это было - ах! Она пела: "Мой Донбасс, Донбасс ... Мой любимый Донбасс ...". Помню песню. И я тогда гитару у нее попросила. Чтобы она начала меня учить. И дальше купила гитару. Ничего не получалось - мне хотелось сразу. В самодеятельность я ходила. В медучилище когда училась здесь - были деревенские все девушки и только два парня. Мы садились в нашем мединституте - медучилище было там - на окна и пели песни деревенские. На нас смотрели, а мы такие: "А-а-а!".
Трудно мне было адаптироваться здесь, в городе. Трудно было. А закончила уже медучилище, на Тракторном стала работать - пошла в театральный кружок. А там уже мне очень нравилось. И я пошла в театральный институт. Хотя пыталась еще после школы поступать. Но очень застеснялась и не дошла до экзаменов. Не могла себя пересилить.
А в театралки пришла, конечно: девки все такие красивые ... Но там были и из деревень несколько красивых девушек. Такие "естественные" девушки. Красавицы ... Березовская ... Бычкова ... Такие деревенские девки. Скоро они "ассимилировались" как-то. Я труднее проходила этот процесс. (Смеется). И меня бы, наверное, исключили, если бы я не стала делать много отрывков для второго курса. Я стала ходить на занятия и туда, и туда. Потому что нас разделили на две группы. И мне Чехова дали отрывок. А там жатва. И я запела песню за кулисами. И после играла в этом отрывке. Егерь там такой был: "А в поле вече-е-ерет, а в поле вечереет ...". Я такой кайф сразу почувствовала, спокойствие. И этот отрывок хорошо прошел. Меня оставили. А стоял вопрос об отчислении.
Ну, театрально-художественная академия дала мне столько, конечно! Столько образования! Танцы, гимнастика, музыка, история театра. Я вспоминаю с такой радостью! Такие преподаватели замечательные были. Красиво. Они просто в новый мир мне открыли дверь. Если «спасибо» сказать, то уже и некому ... О! Жив-здоров Курган! Он учил меня и мою дочь.
- Видите, есть кому.
- Конечно! Такая радость. Дай Бог ему здоровья. Приходит к нам в театр, делает замечания еще нам всем.
Первый фильм мы сняли с мужем - "Новая земля". И мы тогда получили деньги и поехали в Италию. Я его уговорила все деньги отдать за путевку. Была поездка от Министерства культуры, и мы поехали. Ну, конечно, Италию посмотрели: Рим, Венецию, музеи. Венецию особенно. Это - сказка. С тех пор я, как-то так, пошла по миру гулять - так все посмотрела. Но все равно нигде не зацепилась. Замуж меня хотели в Австралию взять. Белорус. Второй - в Бельгию. (Смеется). Девка была на выданье. Это сейчас, недавно. Слушайте, я думаю, что я там делать буду? Ну правда, что?!!
- Кенгуру пасти.
- Да пошли они ... Ну правда ... Я думаю, как это так - без дома? Там чужое все.
Пришлось мне в Алма-Ате год поработать, пожить. И я вспомнила сразу:
“Я ад вас далёка, бацькаўскія гоні.
На чужое неба ўжо гляджу сягоння...”
Что здесь? Купала. Колос. Потому что у нас идет "Адвечная песня" в театре. И знаете, как приятно учить тексты купаловские? Как свое все. Ну и вообще - мама была здесь и есть здесь. Нет, красиво. Я думаю, счастливый человек, у которого есть место на земле свое. Это большое счастье. Я так думаю. Может, там как-то было интереснее, материально ... Мне интереснее так. Дома.
- А как начинается работа над ролью?
- Сначала идет разведка: о чем пьеса, каждая роль. Потом углубляешься, углубляешься... С самого начала начинается творчество. Бывают технические вещи: куда пойти? Какая декорация? Как обжить декорацию? А вообще, все время: сыграешь первый спектакль и дальше, дальше, дальше, дальше. В каждом спектакле все новое, новое, новое. Думаешь, переживаешь. Премьера также красива, конечно. А после - после еще больше. Не оставляешь роль. Не оставляется спектакль, хотя он уже проигрывается на зрителя. Вот сейчас я играю "А хто пакахае мадам?". Конечно, нахожу новые "пристройки", новые черты ... Было смешно. Там я влюбилась в такого аббата. Актер такой маленький, лысенький, плюгавенький. Он играет так - он не сам такой. И я говорю своей "подруге" на ее реплику "он тебя не любит": "Нет, он меня так любит ... Он такой высокий, такой стройный, красивый". Зал сразу - хохотать ... Это так по-женски. Потому что мы же не видим, что есть на самом деле. То, что придумали, то мы любим. Нам кажется, что он такой высокий. Такие волосы! А он - лысый.
- А вот в реальной жизни идеал мужчины могли бы так ... расписать?
- Девушки! Какие идеалы?!! Мужиков вообще нет! Где тут идеалы? (Смеется). Как говорится, "лишь бы человек был хороший". Нет, ну у меня, конечно, была любовь с мужем. Такая счастливая была жизнь. Тяжелая, но счастливая. Зато, как расходились, это такая мука была для меня. Если бы не дети ... Ну выжила бы, куда делась, все выживают. Если ты в человека вкладываешь все, если тебе важна его жизнь, если тебе все важно, что в нем. И в то же время - тебе же так нравится. Ты же так хочешь. Это ведь тоже эгоизм своего рода: "Я тебе все отдала! Я тебя любила!" Потому что тебе хотелось это делать. Извините - это эгоизм чистой воды. А после думаешь: ведь я так любила! Для себя любила. Для кого ты любила? Правда же.
И потом, когда я оказалась одна, у меня все просто рухнуло. Дети были рядом, слава Богу. А так - я вообще не знала, что делать. Прошло двадцать лет. И вы думаете? И сколько прошло лет! А я полюбила еще молодой девушкой. И это осталось ... Ну как Вам сказать ... Это неудобно говорить о себе - что тебя оставили. Правда, я его сама отправила потом уже, но потому, что понимала уже, что меня любят. И вот этот страх, что может так случиться еще раз и уже не будет сил на это все ... Этот страх - он меня держит до сих пор. Этот страх, что я пережила. Что тебя разлюбили. Это жутко.
Нравится НрКлассно Твит