Кундера, Гомбрович, Павич: белорусское восприятие
Существует расхожее мнение, что восприятие той или иной литературы зависит от национальности и читателя, и автора. Думаю, это серьезная часть процесса осознания текста.
Конечно, если кто-то живет в Беларуси и воспитывается, к примеру, на испанской литературе, пренебрегая национальной культурой и ее процессами, то вполне возможно, что и писать он будет как испанец. Ведь художественный текст — это не просто фантазия и индивидуальная гениальность, это процесс, развивающийся строго по законам национальной литературы, требующий от автора образованности и понимания задачи. Это доказывает, например, то, что ни в одной литературе не использовался верлибр сразу после героического эпоса (как и наоборот!), и нет писателя, не изучившего литературу от истоков до современности.
Вот я и решила узнать, сольется ли мое белорусское понимание других славянских текстов. Беру трех ярчайших представителей: Милан Кундера, Витольд Гомбрович и Милорад Павич.
Недавно в одном белорусском литературном журнале заметила удивительную вещь — три абсолютно разных автора упоминали «Невыносимую легкость бытия» Милана Кундеры! Вот это известность! Хотя этот автор сильно политизирован, его жизнь проходила в постоянной борьбе и созданию нового в своей стране, потому и тексты его стоит читать как минимум дважды — как хороший роман и как текст на исторический сюжет. В его новом романе «Неведение» очень сложная тема — возвращение женщины на Родину в Чехию после побега во Францию от политического режима. Она отвыкла от чешского языка, улиц, уже неинтересных лучших подруг, местной моды и товаров в магазинах. Она все узнает по-новому, даже любовь. И происходит борьба между естественной патриотичностью и собственной жизнью: как любить Родину, которая тебе уже не нравится?
Эпатажный поляк Витольд Гомбрович всегда стремился избавиться от предустановленных правил, особенно в литературе. В детстве мама наряжала его в девочку, потому что мечтала о дочери, а он изучал философию и прожигал жизнь в арт-кафе, купался в бездне непонимания и спасался актами агрессии. Все в его жизни нельзя заключить в слово «нормально» и понять до конца. Роман «Космос» стал для меня лично вообще спасением от навалившейся монотонности, причем не вызвал ни капли снобизма, равно как и восхищения — он просто засосал меня в свою историю. Сначала радость узнавания необычного, потом страх непонимания, разочарование от низменного и шокированность итогом. Роман «Космос» — про юношу, приехавшего на отдых в какую-то дикую семейку. Был там единственный нормальный — и тот повесился. Эту книгу я отложила, дочитав в шесть утра, и единственным словом, вертящимся в голове, было «с губами». Хотите знать почему, читайте.
Пару лет назад Милорад Павич был дико популярен, все мои знакомые им зачитывались, вплоть до того, что, веря его сюжетам, теряли ключи и ждали свою половину в ресторане под ратушей. Он умеет влиять, хоть и неоднозначно. Долгое время он не был известен, и появление «Хазарского словаря» вызвало волну интереса к Сербии. Для меня знакомство с Сербией произошло через песни и кино. Я считаю, что его стоит читать в юности, когда мы пластичны, легко воспринимаем новое, позже становится скучно разгадывать его кроссворды, когда в последнем предложении вдруг понимаешь, что читал не о том — он запутывает, а ответ лежит на самом видном месте. Такая игра в жизнь.
Что считать критерием понимания текста, не знаю, но если литература, а не просто беллетристика, заставляет плакать, не идти утром в институт, чтобы дочитать, и не ради сюжета, а ради полноты и завершенности, навсегда меняет угол просмотра этого мира — тогда она настоящая и живая.
Позвольте не согласиться. Такой взгляд был бы верным, если бы на формирование писательской индивидуальности оказывала влияние только литературная традиция, в рамках которой он воспитывался. Но ведь это не так. Жизнь во всей полноте ее реалий влияет гораздо сильнее. А если белорусский ребенок зачитывается экзотической (или просто не национальной) литературой и становится писателем - может получиться интересный художественный мир, многоплановый и многомерный.