Екатерина Агеева
Автор концепции, организатор и директор канала «Культура». Ее кредо - если что-то делать, то делать максимально хорошо, или не делать вообще.
Послушать интервью с Екатериной Агеевой:
Агеева Екатерина Ивановна – автор концепции, организатор и директор канала «Культура», автор радиопроекта «Альтанка», организатор и автор концепции телепроекта «Потребительская корзина». Место рождения - город Минск, образование – факультет журналистики Белгосуниверситета.
Отец – Иван Минович, блестящий журналист, неутомимый и очень добрый человек. Мать – Вера Игнатьевна, библиотекарь по призванию, веселый и щедрый человек.
В детстве была гордостью школы и радостью родителей. Училась легко, всегда была или старостой, или комсоргом. По желанию отца училась играть на пианино, по собственному желанию занималась фехтованием.
Семья. Дочь Вера, 15 лет, умная, жизнерадостная, добрая. Собака Труди, нервная, брехливая, но очень преданная.
Характер Екатерины, собранные за годы жизни пессимизм и обидчивость, а также лень, с которой постоянно воюет, нейтрализуются чувством юмора, коммуникабельностью и отзывчивостью.
Любит природу, детей, книги, музыку, дорогу, воздух, фантастику и импрессионистов. Не любит халтуру, лицемерие и угодливость. Мечтает, чтобы дочь самореализовалась и нашла свое дело и своих людей, чтобы на канале «Культура» всегда был творческий коллектив, который смог бы продолжать его традиции.
По внутреннему состоянию соотносит себя с деревом дубом, городом Питером, животным собакой, осенней мутью октября-ноября.
Кредо: если что-то делать, то максимально хорошо, или не делать вообще.
- Екатерина Ивановна, а кто Вам сделал вот этот месяц соломенный?
- Это у меня Вера в прошлом году ходила во Дворец молодежи, там есть флородизайн. Это все делал ребенок. Там замечательная студия, там есть из сена и соломы, для кухни из листьев желтых, натуральные всякие вещи.
- Очень красивые вещи.
- Это все делал ребенок сам, эта студия замечательная.
- Мы тут поспорили просто, что это все куплено, привезено.
- Нет, ну что вы. Это идея, я так поняла, она много училась, еще и в Литве. Это как бы старобелорусская, даже, я так себя льщу надеждой, великокняжесколитовская традиция делать какие-то украшения. Я понимаю, что это лучше смотрелось бы где-то в дачном интерьере, но тем не менее. Я вот это изделие из сена называю вообще «дохлая лисица». Она принесла, ну креативно, но вообще-то, это дохлая лисица. Она говорит: «Мама, это месяц и звезды!» Ну все равно повесили. Я люблю все, что сделано руками. Детские руки очень много энергетики дают в эти вещи. Поэтому мне нравится находиться среди этих вещей.
- Батик?
- Это батик. Это знаешь что, я с журналистами много делаю материалов о художниках и в том числе, которые батиком занимаются. Вот не помню, как ее зовут, к сожалению. Баирова ее фамилия. Даже на выставках, когда бываю, смотрю фамилии. Где-то она исчезла с горизонта. Уже прошло много лет, она передала мне через общую знакомую вот эту аботу. Это моя единственная натуральная профессиональная работа. Конечно, я мечтала бы о большой достаточно квартире, где можно собирать картины. Ну, это видимо не в этой жизни. А в прихожей видели, какие у меня там картины висят? Из природных материалов, какие объемные. Пушистые, такое ощущение, что там маленькие зверьки.
- Так это тоже она делала?
- Все, что там висит и стоит, делал мой ребенок. Например, вот этот ежик.
- Шикарно всех встречает.
- Ну, это понятно, это – дохлая лисица. Ну, вот посмотрите, какая краса. Ну, в принципе, у нас в семье всегда все умели руками делать. Просто у нас таких возможностей в моем детстве не было. Я просто одно время прилично шила, одно время прилично вязала, пока не начало садиться зрение. В принципе, бабушка наша была белошвейкой при дворе, то есть для фрейлин бюстгальтеры умела руками шить-вышивать. Потом в голодном Сталинграде своим детям сшила пальто, буквально как магазинное. Делать руками – это изначально то, что было. У нас никогда не было интеллектуалов, каких-то людей творческих в привычном смысле. Но людей, которые умели делать руками и вкладывать в это душу, это, конечно, да. Да, очень давнее.
Ну, вот она прицепила эту белочку, ну вот ей нравится, любимой подружке открыточка. Вот посмотрите, какая обезьяночка, зовут ее Сара. Вот это Полли.
- А почему Сара?
- А знаете почему? Я вам скажу, потому что у Джеральда Даррелла одна из таких книг, которая помогает мне немножечко как бы приходить в себя в кризисных ситуациях. Джеральд Даррелл и Диккенс. Так вот, у Джеральда Даррелла какая-то там была смешная обезьянка, ее звали Сарой. Там он интересно ее описывает. Правда, она напялила на нее кучу тряпья блестящего. Что за гламур такой? В принципе, если раздеть этот гламур, то там очаровательнейшая совершенно обезьяна. Вот это навеяло Дарреллом, и все.
- Вы хотели рассказать о папе как человеке, который Вас вдохновил и дал такую путевку в жизнь.
- Не то, чтобы вдохновил. Вы знаете, он был журналист. Я даже не знаю, почему он стал журналистом. Это был обыкновенный крестьянский парень. Единственное что, была очень сильная крестьянская культура в этой семье, очевидно. Дедушка там был крепкий хозяин. В принципе, папа был первый, кто стал получать высшее образование. Он захотел стать учителем, это понятно. Крестьянский парень от сохи, конечно, он хочет быть учителем. Поэтому он окончил учительский институт в Гомеле. Даже учительствовал в Пуховичском районе, где-то в Тальке. То есть сельским учителем был, потом война. Ну, и на войне он приобщился, а потом она его захватила, эта военная журналистика, он стал пописывать. И после этого он в Литературный Институт Московский, насколько я помню, переориентировался. И потом он работал в прессе. Я не знаю, откуда у него возникла эта идея, но это был самый настоящий журналист. Вот вы видите, тут библиотека большая. Собирал он, тут практически нет книги, которую бы он не прочел сам. Причем не просто не прочел, а возьмите любой том, откройте, там, на полях, будут его пометки. То есть, это либо его размышления по поводу того, что он прочел, либо какие-то там художественные выражения, которые он может использовать в статьях газетных. В принципе, он все это прочитывал и все это как-то использовал. Он работал все время. Всегда в его комнате горел свет – это я наблюдала – всегда он правил, он очень серьезно относился к своей профессии.
- А что значит быть самым настоящим журналистом? Я тоже журналист, я хочу знать.
- Это журналист, который работает круглые сутки. Делаешь какую-то тему, невозможно от нее отвлечься. То есть ты не можешь, допустим, отработать шесть часов рабочего времени, а после работы уже не думать о теме. Ты думаешь все время, ты ищешь слово, ты ищешь какой-то образ. Если ты настоящий журналист, он пишет, что это действительно работа творческая. Не просто там пишешь отчет какой-нибудь с сельскохозяйственной выставки, хотя и это приходилось писать. Потому что приходилось писать на разные темы. Но он пишет как бы портрет времени. Вот, наверное, более точно.
- Журналистика, профессия мужская или женская?
- По трудозатратам, наверное, мужская. Женская – в психологизме, наверное, в тонкости, если действительно глубоко делать. Очень важное такое качество, о нем сейчас вообще забывают, это любознательность. Человек, которому интересно все в этом мире. Есть журналисты, которые по тематике работают, но, в общем-то, журналисту должно быть интересно все. Если ему не интересен человек, с которым он беседует, если ему не интересна какая-то проблема, он просто не сделает это хорошо. А вот это любопытство, оно как-то у многих пропадает. Умение задать лишний вопрос, уточнить что-то, влезть в эту проблему. То есть тут любопытство даже, наверное, главное. Ну как можно не интересоваться всем миром? А! Я это плохо знаю, мне это не интересно. Ну, это надо, ты поинтересуйся, это интересно, это так строится жизнь. Ну как это можно от чего-нибудь отказаться?
Выбор профессии
Все было очень просто. У меня были откровенно гуманитарные наклонности, хотя я хорошо ориентировалась и в математике, но в принципе я была гуманитарий. Я вечно писала какие-то сочинения, в конкурсах участвовала, стенгазеты выпускала. Вообще те времена были в школах очень благодатные для моего поколения, это отдельная тема наших поколений, полувековых людей, которых вот так вот ломанула эта перестройка, и все изменилось. А в те времена школа была активная, комсомольская жизнь. Дело даже не в том, она могла бы даже называться комсомольской, какой угодно могла бы называться, но просто там с нами работали. Мы постоянно организовывали какие-то фестивали, праздники, выпускали газеты, мы куда-то шли. В общем, я была из актива, и эта активная позиция, умение организовать, наверное, потом впоследствии мне и пригодились, когда я стала состоятельной в своей профессии. А что касается папы и профессии журналистики, он очень скрупулезно относился к слову. Я же говорю, он библиотеку свою всю пропахал и он слово знал скрупулезно, и ни одного лишнего слова, там не было лишнего предлога. Вот сейчас иногда читаешь там иногда какие-нибудь публикации или особенно на радио некоторые небрежности интернета скачали. Оттенок слова, предлога какой-нибудь оттеночек, он должен стоять точно. Раз я хорошо пишу сочинения, он конечно, в это влезал. Меня это страшно злило. Потому что он там находил тавтологию. Он там находил: «Вот ты знаешь, ты вот это слово употребила. А точнее будет вот это. Вот чувствуешь? Вот это вот чуть иронично. А вот тут вот как бы скептически. Это разные». То есть он работал надо мной. И когда я орала: «Папа, я в пятом классе! Мне твои тавтологии!» Короче, я бунтовала. Он все равно настаивал, потому что если ты что-то делаешь, то делай максимально хорошо, либо не делай вообще. Вот так жил мой папа в журналистике. Такое требование было к слову. Т.е. профессия, моя была предопределена.
Ну, знаете, я вам скажу так. На радио специфика немножко другая. Это не газета, где все должно сказать слово. Я и ушла в свое врем на радио, потому что мне было мало слова печатного, хотя я писала изрядно. Папа еще тогда сентиментальным был, еще жил, вырезал какие-то мои публикации. Это сейчас в принципе не стыдно. Это нормальные для тех времен очерки, сбитые, крепкие, образные. Но как-то я всегда говорила хорошо, и много я старалась говорить, в студенческие годы я была известный демагог, которая могла со знанием только одного предмета литературы сдать философию, психологию и что-нибудь еще. И все это наворотить, наворотить, короче, запутать так преподавателя… Но в принципе, поскольку я была крепким студентом, то мне прощали, так улыбались, понимая, что я делаю. Ну, не придерешься, человек говорит, пятнадцать минут по предмету. По предмету? По предмету. «Зачет». Поэтому, когда на радио представилась такая возможность, я ушла с удовольствием. Вот эта вот возможность говорить, рассказывать что-то, собеседовать с кем-то, она была все-таки более главной.
То, что меня в некоторых напрягает, это упростить жизнь. Сейчас же очень просто, понимаете? Открываешь Интернет, поисковик, любая тема и, пожалуйста, слова чуть переставили, для того, чтобы это не откровенно был плагиат. Сидишь красиво говоришь, долго и интересно, потому что информации много в Интернете. Ну, так без таких людей тоже нельзя: эфир огромный, 20 часов вещания в сутки. То есть, конечно, умение отобрать информацию и подать может тоже быть. Ну конечно, мне больше ближе как-то и я больше ценю тех, которые все-таки вкладывают в свою работу. Вкладывают творчество, душу.
- А с другой стороны, зачем изобретать велосипед, если он уже изобретен и лежит красиво в Интернете, просто им не умеют пользоваться?
- Ну, представьте себе… иногда, когда моменты кризиса, мы берем чай, попила я, дочке заварила из одного пакетика, ну, бывает такое. Ну, в принципе, пять-шесть раз вы не будете заваривать испитой чай, если у вас есть хоть малейшая возможность взять и свежую пачечку заварки? Да? То же самое эта Интернет-информация. Понимаете? Когда туда дополнительно не вкладывается какое-то свое видение хотя бы, свое размышление, это пустое. Это уходит в эфир пустота. Ведь есть такое понятие «ноосфера», это как бы оболочка Земли, которая накапливает какие-то идеи, чувства, эмоции, то есть творческий такой, креативный выброс землян, то получается, что тот, кто ничего не вкладывает, он не работает на ноосферу. Накапливание идей должно быть. То есть должно быть свое привнесение. Вот почему, допустим, мы идем слушать концертную музыку, мы слушаем Баха? Вот один оркестр играет так, а второй играет лучше. Эти просто играют ноты, и дирижер размахивает руками. А те привнесли свое понимание, свои акценты. Вот, наверное. То есть надо вкладывать. Ну, конечно, проще, сэкономить время, скачать быстренько из Интернета и все-таки получить свои деньги на жизнь, это понятно. Тем более молодым сейчас в этих условиях крайне сложно, им приходится самим и квартиры строить, и машину хочется, безусловно. Хотя мы как-то многие без машин прожили. Ну, времена другие, все это надо. Просто, если человек творческий, у него должна подсознательно сидеть мысль что-то оставить, понимаете? Ну, ты же не оставишь подборки информации, скачанные из Интернета? А хоть что-то свое, понимаете?
Наиболее активный период творчества препался, когда произошла Перестройка, произошли какие-то переосмысления старых явлений, новые отношения к религии в обществе, к моде даже, очень многое стало меняться. В общем, чтоб приспособить как-то человека поразмышлять об этих переменах, что позитивно, что негативно, я затеяла такую программу «Альтанка». Это была такая публицистическая программа, никаких особых грамот, ничего, особых благодарностей никаких, казалось бы, я и не заслужила. Получилось, что человек работал двадцать лет, а в эфир куда-то улетел и пропал. И прошло с тех пор… уже каналу скоро 9-10 лет, то есть это было по меньшей мере лет 15 назад. Была у нас когда презентация в мае, подходит ко мне человек и спрашивает: «Агеева, Вы же Альтанку делали?» То есть человек где-то там сидел на окраине Минска, слушал программу и за 15 лет он помнит, фамилию он помнит. Значит, все это не зря. То, что улетело в эфир, в ноосферу, оно кому-то помогло. Понимаете? Может, поддержало, может, подсказало, может, просто сказало, что он не одинок в этом меняющемся мире, тогда были сложные времена. Что у него есть единомышленники, что тоже люди, которые точно так же что-то ищут, пытаются бороться, как-то по-другому себя приложить. Вот вам, пожалуйста, если бы я скачивала из Интернета или, допустим, старые свои публикации строгала бы, наверное, так и ушло бы.
- Для журналиста лучшим признанием, что может быть?
- Память слушателей, читателей. Особенно слушателей для радио. Если помнят радиожурналистов… вот я не зря это вспомнила. Это мне очень дорого, потому что, все-таки, визуально видев статью, могут помнить. А вот радио? Представьте, человек слушал, и он помнит. И как-то мне это очень было дорого, что я все это не впустую, то, что я тогда сильно тратилась, потому что эта была очень сложная программа. Там был монтаж, не то, что сейчас на компьютере. Мы там резали какие-то кусочки пленки, и старые звукорежиссеры, которые работают на радио долгие годы, они помнят, как я приносила огромный двухчасовой ролик пленки и с огромным количеством закладочек цветных, которые торчали. И там надо было: этот кусочек отсюда, этот оттуда, потому что я собирала опросы на какую-то тему важную на тот момент у самых разных людей. Мне надо было столкновение, это был супермонтаж. Он убивал очень много времени. Поэтому те, кто сейчас работает на полную выкладку, то они, конечно, работают на будущее. Они работают на человека, на людей, и они им помогают, реально. То есть те, кто с Интернетом, да, они людей информируют, иногда развлекают. Но те, кто вкладывают душу, иначе, творчество… вот вы сейчас будете приставать с вопросом по творчеству, так вот у меня есть своя формула, те помогают реально, без них нельзя.
- Пристаю с вопросом по творчеству.
- Что такое творчество? Живопись – творчество, литература – творчество, музыка, журналистика. Даже вот творчески, говорят, учитель работает. Можно творчески, ну не знаю там, валенки продавать. Творчество – это когда человек вкладывает душу. Это способ передачи энергии креативной. То есть, если человек туда вкладывается, пошла энергия. Вот представьте себе, вот сидишь ты в зале в филармонии, я люблю, кстати, больше всего, наверное, из всех видов искусства больше всего бывать в филармонии. Вот представь себе, когда выходишь из этого зала, я чувствую в себе какую-то энергию и желание работать, у меня появляются какие-то мысли. То есть я понимаю так для себя, что первую энергию, энергетику вложил творец этого произведения, добавили талантливые музыканты, дирижер и получился огромный заряд энергии, которая вошла в меня и помогает мне двигаться дальше.
Контекст
Рекомендовать:
