Женщины:

Ирина Кодюкова

Одна из самых известных белорусских аниматоров. В копилке Ирины награды международных фестивалей: Золотой Витязь, Хрустальный аист. После выхода мультфильма "Легенда о леди Годиве" Ирину называют не иначе, как леди Анимация.





Послушать интервью с Ириной Кодюковой:

Ехали мы на фестиваль с сыном. Это замечательный плавучий фестиваль, где собираются лучшие мультипликаторы мира. Лет 12 плавали мы на этот фестиваль. Если раньше ребенку было шесть лет, и была компания шестилетних, то сейчас им по 20 лет. Так интересно: они выросли на глазах и до сих пор дружат.

Ну, естественно, как всякая женщина, я начинаю причитать, что мне не в чем ехать, нечего надеть. Потом извлекаю какие-то шмотки и тихо надеюсь, что никто не заметит, что я в шестой раз еду на фестиваль все в той же юбке. Потом фестиваль уже закончился, я приезжаю в Киев – финал в Киеве. Прихожу в Софию Киевскую, там я встречаю Тонино Гуэрра с его женой Лорой. Его там настолько плотно окружают, что я держалась в стороне. Мы стоим, беседуем... И вдруг он говорит: «Синьора, откуда такая юбка?» Я говорю: «Да вот, за один вечер сшила из куска ткани». Он: «Белиссимо, синьора, откуда такая кофта?» Я, почти вытирая слезы: «25 лет покойная мама связала мне эту кофту». Он: «Белиссимо!»

Сын мне потом говорит: «Кто говорил, что ему нечего надеть? Ты понимаешь, какие наряды, на каких женщинах видел этот человек? Но он же восхитился тем, что надето на тебе!» Больше я не причитаю, что мне нечего надеть.

– А Вы любите елку наряжать?

– Обожаю. Это вообще главный праздник в нашем доме – елка. У нас есть очень старинные игрушки. Старый-старый Дед Мороз, из него уже вата кое-где торчит. Старенькая-старенькая снегурочка с пластмассовой мордочкой, в каком-то платке замотана. И все это святое, все это извлекается.

И мало того, что ёлка. Нужно сделать много чего попутного и обязательно костюмы. Я костюмы ребенку делаю, начиная с его полугода жизни. У нас был самый простой костюм в полгода: ему сделала золотую корону, раздела. И он был у нас голый король, есть даже фотографии. Потом в полтора года он был шмелем: ему сшила крылья из кальки. Все время делала какие-то костюмы, нет года без костюмов.

Нам очень повезло: у нас старый двор. Там друзья, подруги живут. Мы вместе когда-то росли. Теперь наши дети вместе растут. Сейчас такого почти не бывает. Мы выходим на Новый год во двор, взрослые и дети, в костюмах, празднуем. Мы очень бурно праздновали столетие песенки «В лесу родилась елочка» пару лет назад. А после этого празднования пошли в магазин, совершенно забыв, что из-под курток торчат хвосты, что на шапках есть ушки. А когда я обнаружила у себя в магазине при случайном взгляде восточные накрашенные бровью маленькие усики, которые накрасила, потому что изображала нечто восточное, я поняла, почему охранник был в столбняке, когда мы ввалились.

Потом мы делаем всякие красивые рождественские пряники. Но несъедобные.

– Которые на елку вешают?

– И на елку, на подарки. Мука, соль, вода. Они застывают потом, как керамика. У меня уже десятилетия лежат некоторые пряники. Вот мы их делаем… ангелов. Я очень люблю вырезать ангелов красивых всяких, которые расправляют крылья. Я их вырезаю почти с закрытыми глазами. Вешаю всюду. Это такой маленький аттракцион. У меня есть книги о Рождестве. Более того, я связала сама такую вот, сейчас достану, покажу, «шапочку Ниссы». Это есть такие гномы рождественские норвежские, называются «ниссы». У них есть такие шапочки. Они в этих шапочках носили мыло, зубной порошок… Шапочка, и в то же время мешочек. Мы связали эти шапочки и ходим в гости до сих пор в них.

– Для сына Новый год – это до сих пор праздник?

– И для меня праздник. Конечно. Это самый главный праздник. И вообще, занимаясь всеми этими делами, я придумала достаточно удачный термин – режиссура детства. Я профессиональный режиссер. Я занимаюсь этим по долгу службы. Но мне кажется, что каждая мама, которая хочет счастья своему ребенку, должна заниматься режиссурой детства. Чтобы ему было, что вспомнить. Чтобы это было красиво. Чтобы это все было действительно для ребенка. В принципе, это тот багаж, которым он будет жить всю оставшуюся жизнь. Это будет ему помогать выдерживать любые жизненные бури. Организовать счастливое детство, которое запоминается, это – по-моему, просто обязанность любой мамы. Ну и папы могут примкнуть, конечно. Вот такая режиссура детства – это не так сложно… Это – сделать ребенка счастливым.

– Как получилось, что в семье двух ученых случилась дочка, которая стала аниматором?

– Ну, Вы понимаете, о семье двух ученых нельзя говорить, потому что родители развелись в моем детстве и жила я, вообще-то, с мамой всегда. Но семья была действительно ученой, были в ней и дед-академик, и мама-доцент. Вокруг совершенно приличные люди. И вдруг я, которая захотела заниматься какими-то такими вещами, о которых никто никогда дома не слыхивал.

Но, во-первых, я всегда рисовала. Мне всегда были интересны театр, литература. И вдруг я однажды по телевизору увидела фильм про «Союзмультфильм». И там симпатичные девушки в белых халатиках тоненькими кисточками раскрашивали кучи картинок. И я поняла, что для меня это предел счастья, я больше ничего на свете не хочу. Я хочу беленький халатик, кисточку в руки – и раскрашивать, раскрашивать, раскрашивать картинки. Я не знала, как называется эта профессия, я ничего не знала. Это было еще такое глухое школьное детство. Но я уже поняла, что хочу заниматься только этим.

До смешного получилось: у нас в 10-м классе, по-моему, была тема сочинения «Мои одноклассники через 10 лет». И вот один из моих одноклассников написал, что «я вижу эту мою одноклассницу, она будет журналисткой, будет в эфире и это обязательно будет передача «Ці ёсць жывёлы на Марсе?» Мне это так запомнилось: она стала известнейшим журналистом. Невероятно... А про меня было сказано, что с Ирой мы, наверно, встретимся в титрах. В титрах мультфильма. Так оно и получилось. А потом... Я не знала, куда пойти, где этому учат... Ни о какой режиссуре, ни о каком занятии мультфильмами я не мечтала. Мне бы только раскрашивать кучи картинок. И когда заканчивала школу, мои картинки всякие висели дома по стенам. Сейчас висят картины хороших художников – других. А тогда нагло висели свои собственные картинки.

И однажды я пришла домой – я училась в 10-м классе, – у мамы был гость. А мама была изумительно красивая женщина. Одна их первых красавиц в городе. А город не был тогда еще таким большим: красавиц знали наперечет. Всегда у мамы были поклонники, обожатели. И вот я прихожу, сидит какой-то гость, и он у меня спрашивает: «А это чьи картинки?» Я говорю: «Мои». – «А чем ты хочешь заниматься? – «Мультфильмами». – «Вот сейчас ты заканчиваешь, будешь в институт поступать?» – «Не знаю». – «Тогда приходи к нам на студию».

Я отдохнула летом, не поступала ни в какой институт – а я хорошо училась – пришла на киностудию. Это было 8 сентября – до сих пор помню. Нашла этого человека. Меня отвели в цех комбинированных съемок, потому что там были какие-то зародыши анимации в виде ростков картошки, которые произрастали из земли, каких-то технические элементы. Это было уже начало анимации.

Меня взяли на должность ученицы художника-фазовщика. Такого вообще уже не бывает и давно такого нет. И я была счастлива. Я получила белый халатик, кисточку и много-много картинок. А потом как-то потихоньку все дальше, дальше... У нас потом образовалась художественная анимация. Начались какие-то первые фильмы. Я там потихонечку всему этому училась. Поступила на заочный факультет в БГУ, чтобы все-таки получить образование. И как-то дальше, дальше, дальше... Я никогда не мечтала о режиссуре. Но как-то оно получилось само... Потом я стала мультипликатором, потом мне предложили первую режиссерскую постановку. Я миновала всякие режиссерские курсы, на которых учились мои коллеги режиссуре. Мне было не до того, у меня болела мама: не до отъездов, не до учеб. Я думаю, что все получилось правильно, потому что я выросла без всяких особенно сильных влияний. И получилась такая сама по себе, какая я есть. Хотя мне всегда казалось, что режиссурой занимаются какие-то высшие существа, полубоги и так далее. Я даже близко не смотрела в ту сторону. Зато теперь имею все…

– А вот что такое анимационное кино?

– Это всем нам знакомые мультфильмы. Просто сейчас их называют красивым словом «анимация». Вообще – это самое настоящее кино. Как говорил Эйзенштейн, кино – это всего лишь частный случай анимации. Движущееся изображение. Это то, о чем можно только мечтать. Пикассо, кстати, говорил о том, что он больше всего на свете завидует мультипликаторам, потому что у них изображение еще и движется.

– А что является импульсом к новому фильму?

– Конечно, не изображение. Просто первичный замысел. У тебя что-то щелкнет в голове, и ты понимаешь, что это первый пульс будущего кино. Это может быть звук, это может быть картинка. Это может быть какая-то мысль. Просто какое-то ощущение. И к этому потом начинаешь подтаскивать все остальное, и получается кино. Безумно интересно.

– Почему?

– Потому что это очень интересно. Так интереснее жить, когда ты все время что-то делаешь, что-то сочиняешь… Это очень здорово. Это никогда не бывает однообразно. А вот как приходит тема… Откуда-то она берется эта тема. Ты понимаешь, что тебе надо пойти вот в эту сторону… Вот здесь что-то найти. Мне кажется, я так скучна… Хотела быть мультипликатором со школьных лет и им стала. Когда стала режиссером, выписала на листик темы, произведения, сказки, которые хотела бы сделать. И вот уже лет 15 методически вычеркиваю. У меня трагедия – список закончился. Нужно начинать какой-то новый этап.

У меня есть цикл про Рождество – «Святочные рассказы». Я когда-то сделала маленький фильм на тему Рождества. Сначала был дебют, потом еще кино. А потом наступило интересное время в кинематографе, когда стало можно снимать все, что хочешь. И после вопроса «что ты хочешь снять?», я достала листик, который составила когда-то, учась на филфаке (у меня был диплом «Творчество Саши Черного для детей», я очень люблю этого поэта).

В те времена его поэзию можно было достать только в Москве. Я провела месяц в спецфонде Ленинской библиотеки, очень много всего узнала. Впервые там увидела, что существует духовная литература для детей, которая называется «рождественской», что есть традиции святочного рассказа. В том числе стихотворение Саши Черного «Рождественское», которое сейчас напечатано во всяких антологиях для воскресных школ. Но тогда мне выписали специальный пропуск для допуска в специальный фонд Ленинской библиотеки. Там я записала стихотворение на этот листик. Потом достала этот листик и сказала: «Хочу сделать вот это». Мне сказали: «Да делай!» И я сделала это стихотворение.

Выяснилось, что получилось. Но фильм был всего 4 минуты, а чтобы была прокатная единица, надо 10 минут. Значит, нужно присоединить еще что-то. И я поняла, что рядом с этим уже ничто другое не станет. Но есть так называемый святочный рассказ. И я начала, спасибо филологическому образованию, копать весь этот материал. И оказалось, что столько всего интересного можно сделать на эту тему. Тема великолепная: можно делать и грустное, и веселое, и смешное, и назидательное, и поэтическое. И для тех, кто помладше, и для тех, кто постарше. И вот получился такой цикл, по-моему, из семи фильмов, который называется «Святочные рассказы» – от этого маленького «Рождественского» до пышной «Леди Годивы». Рос ребенок, фильмы ставились старше: для меня все было абсолютно естественно.

– То есть, вы свои фильмы делали для своего ребенка?

– Нет, не только для своего. Еще и для других. У всех друзей дети. Для всех как-то. Конечно, и для себя. В каждом ведь остается бывший ребенок, бывшая девочка.

– То есть, для ребенка в себе?

– Конечно! Особенно сейчас. В принципе, внутреннее посвящение есть у каждого фильма. И вот у этого фильма, который будет сейчас, – внутреннее посвящение себе девочке.

• назад
• 1
• 2
• 3
• вперед

Если вы хотите оставить комментарий, зарегистрируйтесь на портале.